Неточные совпадения
— А мне кажется, что это дело обделать можно миролюбно. Все зависит от посредника. Письмен… [
В рукописи отсутствуют две страницы.
В первом издании второго тома «Мертвых
душ» (1855) примечание: «Здесь пропуск,
в котором, вероятно, содержался рассказ о том, как Чичиков
отправился к помещику Леницыну».]
По «Уставу о ссыльных», малолетние дети, следующие
в Сибирь при ссылаемых или же переселяемых туда родителях,
отправляются туда на подводах, причем одна подвода дается на пять
душ; какие дети
в этом случае относятся к малолетним,
в «Уставе» не сказано.
Домик,
в котором жил Палач, точно замер до следующего утра. Расставленные
в опасных пунктах сторожа не пропускали туда ни одной
души. Так прошел целый день и вся ночь, а утром крепкий старик ни свет ни заря
отправился в шахту. Караул был немедленно снят. Анисья знала все привычки Луки Назарыча, и
в восемь часов утра уже был готов завтрак, Лука Назарыч смотрел довольным и даже милостиво пошутил с Анисьей.
Об Нарышкиных имею известие от брата Петра из Прочного Окопа, — Нарышкин чуть было не
задушил его, услышавши знакомый ему мой голос. Родственно они приняли моего Петра, который на год
отправился по собственному желанию
в экспедицию. Теперь они все
в горах. Талызин уехал
в Петербург и, кажется, не воротится, я этому очень рад. При нем я бы не поехал по приглашению Фонвизина.
«Галки» окружили Раису Павловну, как умирающую. Аннинька натирала ей виски одеколоном, m-lle Эмма
в одной руке держала стакан с водой, а другой тыкала ей прямо
в нос каким-то флаконом. У Родиона Антоныча захолонуло на
душе от этой сцены; схватившись за голову, он выбежал из комнаты и рысцой
отправился отыскивать Прейна и Платона Васильевича, чтобы
в точности передать им последний завет Раисы Павловны, которая теперь
в его глазах являлась чем-то вроде разбитой фарфоровой чашки.
Смекаю, что он затем больше и
в путь
отправлялся, что чаял за Христа
душу положить.
Итак, я
отправился один. Первый визит был, по местности, к Валахиной, на Сивцевом Вражке. Я года три не видал Сонечки, и любовь моя к ней, разумеется, давным-давно прошла, но
в душе оставалось еще живое и трогательное воспоминание прошедшей детской любви. Мне случалось
в продолжение этих трех лет вспоминать об ней с такой силой и ясностью, что я проливал слезы и чувствовал себя снова влюбленным, но это продолжалось только несколько минут и возвращалось снова не скоро.
Этот человек, двадцать лет нам пророчествовавший, наш проповедник, наставник, патриарх, Кукольник, так высоко и величественно державший себя над всеми нами, пред которым мы так от
души преклонялись, считая за честь, — и вдруг он теперь рыдал, рыдал, как крошечный, нашаливший мальчик
в ожидании розги, за которою
отправился учитель.
Поутру Егор Егорыч, проснувшись после довольно сносно проведенной ночи, умылся, оделся, помолился и, когда ему донесли, что на пошевни его поставлена кибитка и что даже приведены и заложены почтовые лошади, он — это было часов около десяти —
отправился, одетый совсем по-дорожному,
в дом Рыжовых, где застал сиену, умилившую его до глубины
души.
Аксинья поверила, и он, обещав ей прийти на другой же день поутру
в их деревню,
отправился домой, неся
в душе бешеный гнев против супруги своей за ее подсматриванье.
Меж тем солнце пробилось наконец сквозь туманные облачные пласты; по яркому морю кружилась пена. Вскоре я
отправился к себе вниз, где, никем не потревоженный, провел
в чтении около трех часов. Я читал две книги — одна была
в душе, другая
в руках.
Круциферский
отправился к Кафернаумскому. Зачем? Этого он сам не знал. Кафернаумский вместо рома и арака предложил рюмку пеннику и огурцы. Круциферский выпил и к удивлению увидел, что,
в самом деле, у него на
душе стало легче; такое открытие, разумеется, не могло быть более кстати, как
в то время, когда безвыходное горе разъедало его.
— Ничего… — тянул из меня
душу Пепко. — Завтра ты
отправляешься в университет, на ученый диспут; какой-то черт написал целую диссертацию о греческих придыханиях…
Даже те расходы, которые производились на больного Маркушку, заметно тяготили Гордея Евстратыча, и он
в душе желал ему поскорее
отправиться на тот свет. Собственно расходы были самые небольшие — рублей пятнадцать
в месяц, но и пятнадцать рублей — деньги, на полу их не подымешь. Татьяне Власьевне приходилось выхлопатывать каждый грош для Маркушки или помогать из своих средств.
Гордей Евстратыч приоделся
в свой длиннополый сюртук, повязал шею атласной косынкой, надел новенькие козловые сапоги «со скрипом» и
в этом старинном костюме
отправился в гости, хотя у самого кошки скребли на
душе.
Недели полторы спустя после Благовещения Петр
отправился в «рыбацкие слободы». Все сомнения исчезли при этом
в душе Акима, который с той же минуты поздравил себя батраком рыбака Глеба Савинова.
Но теперь обстоятельства переменились. Гришка мог
отправляться в Комарево, когда заблагорассудится, пребывать там, сколько
душе угодно, пожалуй, хоть вовсе туда переселиться. Можно, следовательно, надеяться, что он употребит с пользой свою свободу. Под руководством такого наставника, как Захар, он, без сомнения, пойдет быстрыми шагами к просвещению и не замедлит постигнуть тайну «приличного обращенья».
К утру
в душе Литвинова созрело, наконец, решение. Он положил уехать
в тот же день навстречу Татьяне и,
в последний раз увидавшись с Ириной, сказать ей, если нельзя иначе, всю правду — и расстаться с ней навсегда. Он привел
в порядок и уложил свои вещи, дождался двенадцатого часа и
отправился к ней. Но при виде ее полузавешенных окон сердце
в Литвинове так и упало… духа не достало переступить порог гостиницы. Он прошелся несколько раз по Лихтенталевской аллее.
— Да,
душа моя. Я решился принять. Ce n'est pas le bout du monde, j'en conviens, mais en attendant, c'est assez joli… [Это не бог весть что, согласен, но
в ожидании лучшего это недурно…] Я на тебя надеюсь! Ты будешь содействовать мне! C'est convenu! [По рукам!] Впрочем, отсюда мы
отправляемся ужинать к Донону, и, разумеется, ты с нами!
Наши приятели, распростясь с начальником отряда,
отправились в дорогу и, догнав
в четверть часа пленных, были свидетелями восторгов кирасирского офицера. Покрывая поцелуями портрет своей любезной, он повторял: «Боже мой, боже мой! кто бы мог подумать, чтоб этот казак, этот варвар имел такую
душу!.. О, этот русской достоин быть французом! Il est Francais dans l'
вame!» [Он француз
в душе! (франц.)]
Отправляясь с сестрой
в церковь, Бегушев надеялся богомольем хоть сколько-нибудь затушить раздирающий его
душу огонь,
в которой одновременно бушевали море злобы и море любви; он думал даже постоянно ходить
в церковь, но на первом же опыте убедился, что не мог и не умел молиться!..
— Что же ты, Мартын Петрович, — начала матушка, — каким образом намерен теперь
душу свою спасать? К Митрофанию съездишь или
в Киев? или, может быть,
в Оптину пустынь
отправишься, так как она по соседству? Там, говорят, такой святой проявился инок… отцом Макарием его зовут, никто такого и не запомнит! Все грехи насквозь видит.
И молва трезвонить стала:
Дочка царская пропала!
Тужит бедный царь по ней.
Королевич Елисей,
Помолясь усердно Богу,
Отправляется в дорогу
За красавицей
душой,
За невестой молодой.
Огорченный до глубины
души, я
отправился в свой комитет.
— От
души благодарю, господа, — ваше сочувствие мне дорого и дай бог, чтобы наше — как вижу — общее желание исполнилось ко благу нашей родины. А чтобы не оставаться долго на этот счет
в томительной нерешимости, — я сейчас
отправлюсь к фельдмаршалу и сейчас же представлю ему мою мысль.
Последняя панихида, собравшая всех жителей замка
в провославную церковь, была назначена
в восемь часов, но так как к ней ожидались высшие лица, после которых неделикатно было входить
в церковь, то все
отправились туда гораздо ранее.
В зале у покойника осталась одна кадетская смена: Г — тон,
В — нов, 3-ский и К-дин. Ни
в одной из прилегавших огромных комнат не было ни
души…
Я говорила правду. Мысль о примирении с дедом не приходила мне
в голову, когда я
отправлялась сюда. Жадная до всего таинственного, я стремилась инкогнито повидать тетку-прорицательницу, и — если удастся — узнать у нее свою судьбу. Но когда я увидела этого седого, как лунь, величественного и гордого старика,
в моей
душе словно проснулось глубокое родственное чувство к угрюмому и, должно быть, несчастному деду.
Кое-как прожила я этот ужасный день. Вечер провела у Люды и ее седьмушек, но и словом не обмолвилась о своей ссоре с классом.
Душу грызла нестерпимая тоска. Я едва дождалась звонка, призывающего к вечерней молитве, и была почти счастлива, что можно, наконец,
отправиться в дортуар и юркнуть
в постель.
Ложный спиритуализм
в любви есть такая же ошибка эротического суждения, как и голая чувственность, обнаженная похоть, ибо истинным объектом любви является воплощенный дух или одуховленная плоть [Каббала дает такое объяснение брака: «Все духи и
души, раньше чем они
отправляются в этот (низший) мир, состоят из мужской и женской части, которые (наверху) соединены
в одно существо.
День выдался на редкость хороший: было тихо, светло и
в меру холодно. Живительный прохладный воздух подбадривал, но не знобил, дышалось легко, и на
душе было весело. Пока стрелки готовились к походу, я с Крыловым, захватив с собой собаку Кады,
отправился на разведку.
В полдень 23 июня 1908 года наш небольшой отряд перебрался на пароход. Легко и отрадно стало на
душе. Все городские недомогания сброшены, беганье по канцелярии кончено. Завтра
в путь.
В сумерки мои спутники
отправились в город
в последний раз навестить своих знакомых, а я с друзьями, пришедшими проводить меня, остался на пароходе. Мы сели на палубе и стали любоваться вечерним закатом, зарево которого отражалось на обширной водной поверхности при слиянии Амура с Уссури.
На полпути Теркин вспомнил, что на вокзале купил путеводитель. Он взял брошюрку, старался уйти
в это чтение, почувствовать
в себе русского человека, переносящегося
душой к старине, когда
в вагонах не езжали, и не то что «смерды», — цари шли пешком или ехали торжественно и чинно на поклонение мощам преподобного, избавителя Москвы
в годины народных бедствий. Еще раз попенял он себе, что не
отправился пешком…
И все-таки она больше поражала, восхищала, действовала на нервы, чем захватывала вас порывом чувства, или задушевностью, или слезами, то есть теми сторонами женственности,
в каких проявляется очарование женской
души. Все это, например, она могла бы показать
в одной из своих любимых ролей —
в шиллеровской Марии Стюарт. Но она не трогала вас глубоко; и
в предсмертной сцене не одного, меня неприятно кольнуло то, что она,
отправляясь на эшафот, посылала поцелуи распятию.
Редакторская работа поглощала его всего, и он отводил
душу, изредка
отправляясь в ресторан, ночью, поужинать с кем-нибудь из сотрудников после ночной работы.
Отправились мы втроем: тульский либеральный земец Г., один знакомый земский врач и я. Выехали мы из Тулы на ямской тройке, часов
в 11 утра. На лицах моих спутников я читал то же чувство, какое было у меня
в душе, — какое-то почти религиозное смятение, ужас и радость. Чем ближе к Ясной Поляне, тем бледнее и взволнованнее становились наши лица, тем оживленнее мы сами.
— Она невозможна! — возмущенно передает мне Саня, и вся ее правдивая
душа глядит на меня из ее печальных темных глаз. Вчера, знаете, что она выдумала? Пальто Виктории Владимировны надела и
отправилась в нем завтракать
в кондитерскую. А наша «классная дама» захотела раньше уйти из школы. Смотрит, пальто нет. Скандал страшный… Мамочка, хоть бы вы наставили хорошенько наше сокровище, — обращается она к матери
в то время, как братья ее хохочут неудержимо.
Вид тихой обители внес
в его измученную
душу какое-то успокоение. Иван Павлович набожно, истово перекрестился. Лицо его просияло. Еще несколько минут простоял он
в тихой, теплой молитве перед иконою и уже твердой походкой
отправился назад. Сев
в сани первого попавшегося ему извозчика, он велел ему ехать на Мясницкую.
Настасья Лукьяновна
отправилась в свою комнату, но не могла заснуть всю ночь. Страшное подозрение, что Савин выгнал ее из Руднева, чтобы заменить другой, росло и росло
в ее
душе.
Старуха помогла ей встать с колен, и они
отправились в обратный путь. На
душе у Татьяны Петровны стало как-то спокойнее, светлее…
—
Душа моя, — говорила она мне, — как я жалею, что мне пока нельзя взять вас с собой туда, куда я
отправляюсь. Вот там-то нужна вся наша любовь!.. Довезите меня, вот тут, до угла. Завтра я буду
в ваших краях, я ведь вами еще совсем не занималась. Я только успела полюбить вас…
— Да, надо же исполнить долг… Бедный Платон Алексеич…
в три дня сгорел. Вы, может быть, не знаете, Лука Иваныч: недели три тому назад он умолял меня заехать к нему
в долговое; я
отправился. Предложил он мне целую пьесу… Вы ведь знаете — переводил он бойко, но стих неуклюжий. Ну, вижу, человек взаперти сидит,
в отчаянном положении. Выпросил у меня сто рублей… Через две недели вышел как-то из долгового, а через пять-шесть дней и
душу Богу отдал.